– Маленький ролик, а так много. В общем, это – наш Дом. Все время думаю что не буду плакать…Просто друг мой сидит который тоже там, один сидит во Львове один тут, который на ролике. Это наш Дом в Донецке. Это праздник, по-моему, 2012 года, з 2011 на 2012 который тоже сделал видео наш друг, ну, девочка дизайнер. И подарила просто в семье смонтировано под музыку  Sinatra – “The Most Wonderful Time” Но мы, Тимоше, ассоциируется, ну как то так ассоциируется мирный  Донецк с Чайковским «Сладкие грезы» ну как то так получилось наш семейный ролик под его аккомпанемент Чайковского.
   Для нас праздники, для моей семьи, праздники очень много значат; и когда мы женились, ну, женились с мужем, мы торопили дату как можно ближе к Рождественским и Новогодним праздникам. И 18 лет назад это было 14 декабря, ну чтобы быстрее уже начать праздновать. Мы так и празднуем с 14 декабря, то что присутствующее в заднем ряду почти все знают, начинаем праздновать с 14 декабря, потом 24, 25 декабря –  Рождество потом опять Новый Год,  потом опять Рождество, потом у нас родился ребенок  –  11 января и старый Новый Год. Мы все празднуем ети все праздники и готовимся заранее, муж украшает; причем каждый год это новые ветки и как то по-новому, елку украшаем мы с Тимошей, но с самого детства, иногда с вечера мы украсим, утром выйдем, а она украшена по-другому. Потому что  муж украшает все так… более традиционно. Готовим кексы, заранее печем, приглашаем друзей, где то с октября - ноября, готовим подарки. Ну, очень много для нас значат праздники,  как то так повелось в семье. И каждый год, год от года отмечали.  
     Перед… Ну, как раз все началось в Донецке. Мы с прошлого лета, получается пол года были в не дома, причем два с половиной месяца из них мы с Тимошей остались у подруги ,там вторая девочка с Гапчинской которая, она во Львове сейчас художница. Мы остались у нее во Львове. И муж переехал в Донецк где уже начались совсем плохие боевые действия уже и в центре города. Но все ровно мы в ожидании перемирья, в ожидании, ну да закончится да рано или поздно прекратится, мы приедем домой все украсим. Все, ну, мы как бы говорили «Все» очередное это перемирие мы приезжаем успеваем напечь ну как, что бы праздник та состоялся. И  какой то слоган рекламы, я не помню что рекламируют:  «Усе заради Цього дня» не помню что это било. Прошлое Рождество, ну, все ради вот этого вот праздника!
    На годовщину мы уже ехали в поезде, были без мужа, ну, он уже был в Донецке, ну ладно, к Рождеству успели. Кексы напекла, хоть и позже,  все украсили, подарки, даже не помню, какое-то были у нас. Ну вот, уже была видимость внутри, снаружи, конечно, уже были, не далеко  дом от дома, окна заколочены. Если это район молодых семей там с детками, обычно украшено гирляндами какие-то детки  там скачут , пляшут куда то там кофе пьет, ну в окошке не далеко видно, кто то курит… А это что на меня так морально давило, знаете, это как в старых фильмах заклеены окна чтобы не вылетели, и, ну, во многих вот ети иконки, чтобы не попали. И в основном без света пустой дом, в нашем подъезде тоже из этих  многочисленных семей с детьми оставались двадцать человек.
    Значит, мы отметили Рождество, отметили День Рождение, это вот он, День Рождения детей нет ну в Донецке с друзей детей не было уже  никого, и у нам остался ребенок ну торт по заказу из игры «Портал» был , кто знает, тоже был не маловажно, ну как,  для ребенка, была у нас Клара которая сделала этот бисквит для нас  и бабушка. Видимость создавали, играли, фильмы рождественские мультики смотрели. Ну как бы это было в стенах квартиры, это был уже не Донецк. Это  не было уже никого, ну, все были разбросаны, про семьи с детьми я вообще и не говорю, их там давно уже не было, вот такой был праздник. Но, вроде как отметили: Рождество, Новый Год, День Рождения. А 18 числа… и Старые Новый Год успели. А 18 января у нас…
   Мы проснулись от прямого попадания в дом. У нас десятиэтажка. То есть попал в дом,  по нашему, попал снаряд по нашему стояку, между первым и  вторым этажом. Так как мы до этого не слышали как оно свистит, летит, ну, мы с Тимофеем, то я  думала, сейчас это смешно вспоминать, что залетело, ну, прям к нам - в квартиру. Ну если бы залетело в квартиру, как сейчас уже понятно,  уже б конечно я здесь не разговаривала. Тимофей уже не спал, видел ети падения и шел к нам навстречу, бежал, конечно с такими глазами – вот с такими: полны какого-то страха. Сейчас уже не перечислю ну очень страшный взгляд, и испуг, и страх, и безнадёжность какая-то…  Но позже, когда мы с ним говорили, он говорил: « Я думал что снаряд залетел к вам в спальню и я шел туда, думал что вы уже мертвые лежите.»
     В общем, мы собрали  вещи, ну как бы не собрали вещи, мы взяли сумки, оделись, ну, сумку с документами и побежали в низ. Бежим в низ, кирпичный дом весь шатается. Летят стекла. Соседний, ну как бы когда мы пробегали, попал ещё один снаряд, ну как то там получилось, что он не полетел в подъезд, ну и мы не пострадали. Мы побежали ну не в бомбоубежище – в  подвал. В обычной кирпичной десятиэтажен это ж все такое – хлипкое. Мы стояли в этом подвале; красная пыль, ничего не понятно. Все как бы вообще в ночнушках, пижамках – в январе, но с этими. У всех уже были готовы эти сумки. Как их называют? – «Тревожные сумки». Мы как бы ехали на праздник, какая «тревожная» сумка. Мир В Донецке. Ну, мы же успели - то схватили.
  Пришел «оплот». Ну, все перепуганные стоят. И мы понимаем долго тут стоять нельзя, красная пыль. Мало, ну было 20 человек со всего подъезда, очень мало места. Пришёл, ну как мы поняли, «оплотовец» там какой то. У вас под домом бомбоубежище, оборудованное. Но надо перебежать по, вот девочки знают, буквально 6 шагов, вот в подвал возле подъезда. Но эти 6 шагов, у всех напал, ну как бы – столбняк. Потому что их надо пробежать под летящими  снарядами. Мы взялись за руки, и уже там или не соображаешь вообще, или вот как мой муж, соображал остро. Мы взялись за руки и быстренька так. У меня мысль была одна - если сразу, то втроем на небо попадем уже тогда не страшно.
      Перебежали.  Действительно, у нас под домом оказалось бомбоубежище: с кроватями, с туалетом, с водой. Люди там жили летом 63 или 64 дня. И говорили, если бы тогда, было такое, мы бы даже не спускались в бомбоубежище. Мы там просидели минут 40 после чего начали люди, ну видно как то шок был, перебежать под снарядами. Уже начали люди приходить. Ну, в общем, бомбили- бомбили, ну как не бомбили. Прилетали эти снаряды. Потому что, где то за неделю за две в посадки перед нашим домом, стояли грады и они туда стреляли. Значит после с восьми, было, утра и до двух, пришли НТВ сразу брать интервью, Рашатудей пришли брать интервью. Причем у детей что совсем не соображали что говорили. Но - говорили. Те спрашивали:
    – Нацгвардия. Вы же понимаете что это нацгвардия, там стоит?
    – Да!
    – «Вы боитесь?
    – Да, мы боимся нацгвадию.
 Потом сделали показательное шоу. Взяли воду понесли левой бабушке, яко бы этого мальчика эта бабушка, но это было не так. Сюжет. Как они мне сказали:  «Мы делаем сюжет».
   После этого. Потом пришел военный и говорит:  «Если кто хочет уходите, или уезжайте.» Вот когда от нас начали стрелять. Это же все шумит, дом опять весь шатается. Ну как бы, жутка. Бегите сейчас, потому что сейчас перелетов не будет.  Муж и Тимофей поднялись сразу, я еще конечно седела в этом шатком нашем бомбоубежище. Ладно. Потом поднялась. Мы собираем вещи, сразу позвонило много друзей. Ну как бы, уже некого не было в Донецке, но увидели где то в интернете адрес. И такие: «Что? Как?» И мы уже отвечали: «Живы. Целы. Квартира уцелела.» Ну все. Нам предложили свои адреса. (Начали квартиру искать ) Мы собираем вещи, у меня вообще перепуг, муж молча, спокойна. А Тимофей сел, окна ж уже открыли на проветривание, подоконник ну так немножко выбит, но потом задвинут, хаос, а Тимоша играет инвенцию Баха. Причем играет так, что шатается пианино. Мы с мужем, в начале, друг на друга смотрим , думаем, крышу снесло. Потом оказалось ну как эмоции у ребенка выходили, как учитель музыки сказал, что это и хорошо. А Алеша потом, ну  муж, рассказывает, что это как в фильме «Битва под Сталинградом». Бомбежка, а он сидит – играет.
    Собрались, поехали на бульваре Пушкина там такой сталинский дом. Нас туда… Ну, мы туда переехали, проверили первым делом бомбоубежище, там такое настоящее, стабильное, добротное, со схемами, столами, водой. Ну, видно показательное. И мы уже жили в этой квартире, ну месяц были переселенцами уже в своём городе. Ходили, проверяли, ну так двери не закрывали, и сразу внутри «а куда если что», ну, так открываем, а она просто прикрыта, ну, что бы, бомбоубежища – есть. И надежное. Я когда сейчас вспоминаю, кто бы сказал, что меня успокаивало надежное бомбоубежище.
   Ну , через месяц, в этом всем  мы решили все таки уезжать. Взяли нашу бабушку. Взяли кошку, кошку оставили у  друзей. И поехали без пропусков, мы ждали так и не дождались, поехали во Львов. Потому что там уже закручивалось с музыкой ребенка, ну, уже выбрали, ну как, мне повезло, мои старые друзья там были. И мы приехали. А, мы ехали, значит, по… ну как, надо доехать по блок постам до границы. Ну как это не граница! Ну как это до Курахова, и там территория Украины. Мы в общем  ехали по каким то совершенно окольным путям, без пропусков.  Но не по основным, то есть там могли не чего не проверять. И таксист нам сразу сказал, молчите ни чего не говорите, будем ориентироваться по ситуации.
     Бабушка у нас дети войны, ну у  нас Тимофей дети войны отдельные анекдоты в семье уже есть, вот. И бабушка ж такая, ну, давно.  Ну, так в центре Донецка гуляла никуда не выходила, не выезжала пару лет, а тут, как же дети войны вспомнили детство: прикопанные танки, люди с автоматами, ну как то она так с интересом. Ну мы больше всего переживали за бабушку, ну бабушка как то так встрепенулась. Она тоже видно, хотела что сказать, но мы так молчали. Все ети днровцы, конечно «Ой, простите нас!» Это мы ехали, получается, на какое то это было Прощёное воскресение. Мы ж такие, ну – я. Не мы, все ж сидели молча. Я ж говорю «Есть за что?». Мне таки «Тихо!». Ну  не знаешь, что от них ожидать. Ну, в общим, ребенок тихо. Потом это тихо, ему вылилось ну немножко, там, в нервы, рвал всю дорогу, уже в Украине, на нервной почве.  Мы проехали более спокойно ети вот блокпосты украинские, там этот шофер обещал им всем то блок сигарет, то какую-то еду, то… Ладно едете, привезёте, ладно-ладно. И доехали , где стоял такой, украинец, ну мы же получается на территории Украины, весь в таких лентах вышиванках, мужик такой. И он не захотел пускать нас без пропусков. У нас была справка о переселенцах моя и Тимофея, ну как бы бабушка. Он такой нет, говорит, надо пропуск, на украинском, такой. «А чего? А цель?» Типа, ну в общем такой…Уже даже муж вышел с шофером, объясняют. Ну смотри у нас там учится ребенок, а там были затяжные каникулы во Львовских гимназиях, как то с ситуацией в Донецке это было еще дольше, ну, и февраль месяц. Смотри. «Довидка. Львивський ну как бы, миский…там  что то, такой то район». Это говорит справка переселенца, временного. Нет, типа. Очень долго спорили, очень так неприятно, это агрессивно со стороны, ну, вот этого  человека. Ну, потом, ладно, ставит штамп. Типа, едете, но сделайте пропуска. Пропусков до сих пор нет.
    И…Как то уже зло было, ну как там боишься сказать, с автоматами лезут. Кроме бабушки все в каком то напряге, ну как бабушка  напряжена, все нормально. Просто пройдя одну войну вторую уже легче. В общем, мы приехали в Рахово. Тут  другие военные с машиной гуманитарной помощи они в Красногоровку привезли одеяла. Ну, мне уже  военные украинские на одно лицо. Та мы никому ничего не должны… Да что это такое… Обидно. И один такой, ну не говорите так, вы нужны. Мы без пропуска, мы там ждали, ну с пропуском это отдельная тема, мы ждали… Ну, тяжело было. Мы вам поможем. Мы за это отвечаем. Телефон дали, мы до сих пор не можем дозвонится, ну ладно это не важно. Ну, как бы сказал, что мы нужны там, не все такие плохие, как то украинский солдат.
        Выехали только на территорию Украины уже ночь, ну за этих всех промедлений дорога была в два раза длиннее. Бабушка за которую больше всех переживали – отъехала, как индеец, вообще сидя не лежа, ничего. Тимофей начал фонтаном… Мы не знали что делать. Ночью нас везут. Бабушка так периодически в себя приходила. И самый эпичный момент она так раз, мы были в авто, ну бабушка как то так в сознании все нормально, ну как, пережила полгода без нас в Донецке, слабая, перепуганная. Но сейчас уже в адеквате все хорошо. Раз, нас везут, красная машина гуманитарная помощь и мы едим с военным конвоем. Я класс, ну мама, я класс. И тут такие казаки в папках. Я сразу Запорожья вспомнила. Ну бабушка потом долго рассказывала, я слышала, подругам каким то родственникам как мы ехали, как нас сопровождали вот эти казаки. Что было совершенно бесплатно, на что другие друзья, как бы из Донецка, подрабатывающее в ДНР,  очень удивляются, калькулируют, сколько же можно до Киева довести жильцов и заработать. Тоже, ну помогли друзья тоже.
     И…
     Вот так мы оказались в Киеве, неделю. Думали сразу но неделю надо было в себя прийти. В этого друга который возил одеяла в Красногоровку, ну тоже как волонтеры. И потом мы поехали во Львов, ну уже как бы обосновываться ну мы же ехали на три месяца закончить учебный года, а потом вернемся. Но поняли уже что это пока не так. 
   - Бабушка как то очень волновалась за тебя, да?
  -  Да. Мы же волновались за бабушку. Мы пошли, повели к доктору. Ну, в Донецке уже не было лекарств. Повели к доктору там уже немножко выровняли все эти нервные вещи . И первый раз повели он назначил, невропатолог,  препараты, и говорит: «приходите через месяц.» А у меня посттравматический синдром, оказывается, он есть, я давно вычитала в литературе. Нашла у себя , тоже там не знаю как моим друзьям. Действительно. Ну,  когда такие потери это не проходит просто так мы ж как не роботы. И мы как бы, ну , пришли, и он говорит, приходите через месяц. Я же этот месяц, ну не только этот орала на всех дома, выбивали какие-то мелочи, психи, ну, такое вот было: на маму, мама все это выслушала. Приходим к невропатологу, следующие раз, я же маму привела все смотрит. Я сижу чуть дальше. Она же всю себя, все ей померяли, все сидит спокойно. «Доктор, у меня же дочка была: добрая, хорошая девочка. Пока не попала под бомбежку». Типа «Эта?» – говорит. Потом мама вышла. Говорит, зайдите. Вправил шею. Назначил, действительно назначил, там, антидепрессанты долгого действия.
   Потому что, например, когда мы выехали вот сюда и были где то здесь в МакДональтсе,  повели малого. В Донецке это же все…,нет там ничего. Сидим а слезы котятся, а люди сидят у них…Ну, кок из одной реальности в другую, никому я ничего не говорю. Тут, нет войны. А там просто по снегу: кровь, мозги, тела, ну такое…Я сижу, у меня слезы, слезу градом ты это не контролируешь. И муж потом говорит, что ты плачешь, мы ж выехали. Я не могу объяснить…Ну потом решили что надо как то семью сохранить во Львове, ну в плане спасти психо-эмоциональное состояние бабушки, ребенка и мужу, надо маму подключить.
  - Где твой Дом сейчас?
  - После первого проекта который мы ,как то мозг запустился, и как то на эту тему короче надо думать, надо устроится, надо ребенка устроить, надо музыка, надо то… А тут невольно начал размышлять: А где Дом? А что теперь? И пока я пыталась, мой Дом теперь во Львове. Надо все перевести. Надо все сделать как там. Вот надо попробовать. Мужа там задалбывала, что неужели  никогда не будет как мы хотели. А…ну как то так у мене выстоялось потом в голове., может конечно с помощью псейпарата…Это я шучу конечно. Дом в Донецке. Все равно. Пусть не сейчас мы вернёмся, пусть мы вернемся попозже, но вернемся. Когда будет стабильность, когда будет робота, когда будет адекватное отношение и среда для воспитания ребенка, творческого нашего, и других детей, когда будут продукты поднормальных ценах. Когда это будет, я не знаю. Но мне легче думать, что будет. Будет. Однозначно в составе Украины. Я верю в это. Все.
   - Наташа, ты же пыталась во Львове обустраивать жилище?
   - Да. Я даже попросила на День Рождения что бы подарили мне, муж и сын. Такие надписи деревянные «HOME» и «DREAM» и они так по-новому. Я коллекционирую, не так давно, медведей,  любимых перевезла, усаживала ну как дома. Ну что бы ети медведи этот «HOME», ну так искусственно. Перевозили, передавали вещи, я там попросила передать скатерть. И расстелили скатерть, а Тимоша, мама я понюхал скатерть –как Дома. Потом я уже наклонилась понюхать скатерть,  скатерть уже была мокрая, уже рыдала, уже как дома.
    Ну, не знаю в моей ситуации, мне легче думать что Дом – там. И на сегодня и не хочу перевозить ни одежду не перевозить коки это пледы, одеяла, кастрюльки, чего то мне не хватает, подсвечники, мишки – нет. Я хочу, что бы это осталось там. Было страшно когда стреляют, понимаешь что это могут разбомбить, и все. Ну как все своих мы вывезли, в плане, что этого страха, мама умрет или что уже нет. Ну, был у меня страх конечно, как у всех нормальных людей, что попадет снаряд, когда ты видел вот ети вот квартиры в которые попадал снаряд, что ее не будет, ну как. В общем, Дом в Донецке, как я для себе поняла.
   – Да. Новые друзья у нас появились, в нашей группе. Вот, Зоряна.